Конвейер рабов
Детский сад
Вспомним свое раннее детство. То время, когда всё казалось возможным, когда мир был открытым и добрым, всё в нем было удивительно, чудесно, загадочно и манило своими неизведанными далями. Кем вы мечтали быть? Балериной, летчиком, актрисой, моряком? Ведь это казалось таким простым — вырасту и буду тем, кем хочу! Много ли среди нас тех, кто мечтал о той работе, на которую ходит сейчас ежедневно?
И когда же сломалась в нас эта безграничная вера в себя, свои силы, в то, что все обязательно будет так, как хочется? У кого-то раньше, у кого-то позже, но у большинства это произошло именно в детском саду.
Когда ребенка с неокрепшей психикой и самосознанием помещают в среду, где лишь по расписанию: едят, ходят в туалет, спят днем, ходят на музыку, гуляют и т.д. происходит следующее.
Ситуация 1. Я не хочу есть, но сейчас время обеда.
Дилемма: не есть и будешь голодным до вечера или, преодолевая собственное физиологическое желание не есть, заставить себя проглотить содержимое тарелки (а то «добрые воспитатели» и заставить могут).
Трактовка: то, что ты чувствуешь, не важно. Важно быть хорошим, послушным, удобным и сделать так, как говорит тётя, которая «знает лучше», когда тебе поесть.
Результат: послушный, удобный взрослый, который не слышит свои потребности, считает неважными свои желания, действует исключительно в угоду тех, кто «старше» (выше по рангу, должности, возрасту).
Ситуация 2. Хочу есть, но на обед суп, который не люблю.
Дилемма: заставить себя съесть то, что не люблю или быть голодным.
Трактовка: здесь никого не интересует, что ты любишь.
Результат: взрослый, для которого нормально, что его комфорт никого не интересует. Для которого нормально в принципе испытывать дискомфорт и не пытаться ничего с этим сделать. Якобы, такова жизнь.
Ситуация 3. Сон-час.
Честно говоря, я вообще не понимаю, кому было бы плохо от того, что часть детей, которые не хотят спать, где-то в соседней комнате слушали сказки, занимались лепкой или другими спокойными видами деятельности.
Дилемма: быть хорошим и спать или быть плохим и не спать.
Результат: смотри ситуацию 1, ситуцию 2 + осознание, что есть кто-то сильный, кому ты почему-то должен… поспать.
А теперь вдумайтесь еще раз в результаты: послушание, действия не по собственному желанию, а как сказал кто-то, невнимание к собственным чувствам, потребностям и желаниям, добавьте сюда умение подчиняться и выполнять команды и вы получите кого?…
И получаем… Целые поколения взрослых с рабским мышлением…
Школа
Какие знания дает нам школа? Что у нас остается в голове после 10-11 лет хождения туда? Обрывочные факты, несколько навыков, которые можно приобрести и вне стен этого заведения. Но чем же мы тогда там занимается столь долгое время? Учимся. Но чему мы учимся? Мы учимся покорности, мы учимся смирению, мы учимся не выделяться и не отличаться от других. Школа учит нас быть гражданами. Но гражданами не в понимании греческого полиса, где все участвовали в политике, а гражданами в современном понимании. То есть, рабами. Система пускает в нас глубокие корни.
Как писали на стенах Сорбонны восставшие студенты в 68-ом году «Звонок будильника – первое унижение за день». Каждое утро миллионы несчастных детей спешат в стены своей тюрьмы, чтобы не опоздать к первому звонку. Этот звонок преследует их на протяжении всего учебного дня. Он становится регулятором их жизни. По команде все садятся, по команде встают. Это максимально обесчеловеченный окрик надсмотрщика. Если не среагировал, получай плетью по спине. Такие звонки или гудки приняты на заводах. Но там их всего два – начало работы и её окончание. С детства приученные к системе звонков, мы как собаки Павлова, выделяем желудочный сок по команде свыше. Мы каждое утро покорно покидаем свои спальные районы, чтобы успеть на завод или офис, даже не думая поставить эту систему под сомнение, не понимая абсурдности и бесчеловечности происходящего.
Но даже, когда звенит последний за день звонок, школа никуда не исчезает. Она продолжает преследовать своих жертв. Школьники идут домой, где обязаны выполнять домашние задания. Не сделал – опять же получил плетью, ремнем. Даже на каникулах школа не отпускает учеников, держит их своими когтями-указками. Обязательный перечень внеклассного чтения, летняя практика и куча всего, что не дает детям опомниться, почувствовать себя свободными. Куда бы они не пошли, школа, как Большой Брат, следит за ними. Более того, она претендует на все внимание, мысли и чувства. Подготовка к контрольным, зачетам, экзаменам занимает больше, чем действительно что-то важное и подлинное. Каждый период времени мы должны подтверждать и доказывать системе свою пригодность, свою способность стать для неё полезным винтиком. Как много слез пролито из-за этих максимально расчеловеченных аббревиатур: ЕГЭ, ОГЭ, ВПР, КР.
Эта система постоянного стресса, экзаменов и оценок максимально репрессивна. Казалось бы, она должна создавать здоровую конкуренцию между учениками, стимул отстающим тянуться за прочими, стимул для лидеров превзойти себя. Но нет. Смысл оценки в том, чтобы угодить учителю, чтобы маркировать тех, кто пригоден к дальнейшей службе и тех, над кем стоит ещё поработать. Это самая настоящая ломка личности, её уничтожение. Сколько она вызывает неврозов, домашних скандалов, вызовов к директору? А сколько того, о чем Роскомнадзор не велел говорить? Уже не поминаем о всякого рода сборищах, куда дети убегают, стараясь укрыться от этого страшного давления.
И родители, семья – главные сообщники в этом убийстве. Убийстве личности. Вместо того, чтобы самим взяться за воспитание, они перекладывают ответственность на школу. Впрочем, иначе в нашем обществе и нельзя: каждый взрослый обязан как минимум 8 часов в день отрабатывать барщину, потом по нескольку часов тратить на то, чтобы добраться домой, купить что-то поесть, приготовить. В итоге времени не остается ни на себя, ни на близких. Школа в этом случае остается единственным легальным местом, где можно оставить и социализировать ребенка. Но эта социализация превращает очередное поколение в поколение рабов своей работы и своих забот. Круг замыкается.
В любой школе есть особая страта, которая игнорирует эту систему. Они плюют на неё, ведут себя максимально вразрез с установленными правилами. Это, как правило, хулиганы. Обычно это дети из совсем неблагополучных семей, или чересчур благополучных. Но суть одна – их родителям либо плевать на них, либо личность ребенка намного сильнее личности тех, кто его пытается воспитывать. Может быть, эти люди действительно свободны? Может, нужно тянуться к ним, чтобы спасти себя от травмирующего воздействия школы? Отнюдь. Находясь в формальной конфронтации с системой, это сословие дополняет и укрепляет сложившийся порядок вещей. В противовес школе, которая воспроизводит государственную иерархию, хулиганы создают более примитивную иерархию. Иерархию племени. Там есть вожди, есть их приближенные, есть рядовые бойцы, есть низшая каста, которая презираема всеми членами племени, но является его важной частью. С одной стороны для возвышения себя, за счет их унижения, с другой за счет того, что ради повышения статуса эти парии готовы на всё, самые безумные и отчаянные выходки. Эти субсистемы агрегируют в себя тех, кто не может социализироваться в классической иерархии, но недостаточно развиты как личность, чтобы уйти от иерархии вообще. Такие сообщества возникают и в других репрессивных системах. В тюрьме всегда есть прослойка так называемых блатных, во многих армиях мира существует дедовщина, в любом современном государстве всегда существует организованная преступность. Они не противостоят системе, они её дополняют, выполняют те функции, которые общество и государство стесняются делать своими руками.
Но есть в любом классе изгои, что вечно находятся меж двух огней. Между хулиганами и системой. Им тяжелее всего, они постоянно находятся под двойным давлением. И те, и другие, тщательно стараются сломать человека. Система ломает из-за того, что человек недостаточно хорош для неё. Хулиганы ломают из-за того, что человек слишком проявляет себя. «Че, самый умный что ли?» — говорят они, унижая свою жертву. И действительно, многие ломаются. Потом, закончив школу, ещё долго бояться как-то проявить себя, открыть для себя истинное Я.
Таким образом, после 10-11 лет, причем лет важнейших, когда человек формируется как личность, на улицу стройными рядами выходят обезличенные обыватели, готовые и хорошо подогнанные под государство детали. Конечно, так было не всегда. Школа в нынешнем виде появилась в XIX столетии. Тогда, в пик индустриальной революции, требовались люди нового типа, нового склада характера. Не ремесленники, а инженеры и рабочие. Узкие специалисты для великой механической утопии. Но XX век развеял все иллюзии насчет этого рукотворного рая. В тех же промышленных масштабах, что мы производили шестерни и супы в баночках, мы начали уничтожать людей. Бухенвальд, Треблинка, Освенцим, Майданек это по своей сути те же заводы, просто производящие не вещи, а смерть и страдание.
Школа остается оплотом обезличивания и механицизма. Остается бездушным конвейером по штамповке искалеченных личностей на нужды государства. Любая прогрессивная система обучения отвергает эти методы. Посмотрите хотя бы на систему Макаренко. Там нет места отчуждению и обезличиванию, нет места отрыву теории от практики, нет места подавлению личности. Фантаст Иван Ефремов в своем мире будущего многое позаимствовал из этой системы, а также из опыта античных школ. В его «Туманности» и «Часе быка» мы видим не современную ему и нам школу, а обучение, основанное на взаимном уважении учителя и ученика, отсутствие оценок и какого-либо насилия.
Потому, сложившаяся система образования заслуживает лишь того, чтобы навсегда уйти в прошлое. Потому, 1 сентября – не День Знаний. Это День Скорби. Скорби по множеству уничтоженных и искалеченных личностей. Помните об этом. И те, кто покинул эту юдоль скорби, не радуйтесь и не смейтесь над несчастными школьниками, ваше настоящее рабство только началось.
Школа — это тюрьма
И в тюрьме, и в школе наказывают за неисполнение приказов. Различия, разумеется, есть. Например, заключенные проводят гораздо меньше времени за точным исполнением того, что им приказано. Помимо этого, тюрьма служит карой, а к школе «приговаривается» каждый ребенок, единственный критерий здесь — это возраст.
Интервью с американским психологом, профессором Бостонского колледжа Питером Греем (Peter Grey). В марте 2013 года вышла его новая книга под названием «Свобода обучения» («Free to learn: Why unleashing the instinct to play will make our children happier, more self-reliant, and better students for life»).
Uważam Rze: В своей новой книге вы пишите, что школа — эта тюрьма. Довольно смелое утверждение. Вы можете его обосновать?
Питер Грей: Тюрьма — это любое место, где людей лишают свободы и держат помимо их воли «под замком». У школьников нет выбора: они обязаны ходить в школу, даже если им хочется делать нечто совершенно другое. Более того, в большинстве стран они обязаны туда ходить, даже если их родители полагают, что им следует заниматься чем-то другим.
— Вы на самом деле не видите разницы между школой и тюрьмой?
— И в тюрьме, и в школе наказывают за неисполнение приказов. Различия, разумеется, есть. Например, заключенные проводят гораздо меньше времени за точным исполнением того, что им приказано. Помимо этого, тюрьма служит карой, а к школе «приговаривается» каждый ребенок, единственный критерий здесь — это возраст.
— Из ваших слов следует, что учителя — это аналог тюремных надзирателей. Называть учителей «вертухаями» — это не слишком?
— Тот факт, что школа — это тюрьма, остается секретом полишинеля как раз для того, чтобы не задевать чувств учителей, иначе окажется, что масса приличных людей с вполне благими намерениями прикладывает руку к лишению наших детей свободы. Осознать этот факт было бы не слишком приятно.
— А, может быть, школьное ограничение свободы идет детям на пользу?
— Несколько лет назад психологи Михай Чиксентмихайи (Mihály Csíkszentmihályi) и Джереми Хантер (Jeremy Hunter) провели исследование с участием 800 школьников из 33 американских школ. Ученые раздали им специальные часы, по сигналу которых детям нужно было заполнить дневник, описав в нем свое настроение. Оказалось, что наименее счастливыми они были в школе. Любопытно, что резкое снижение настроения происходило уже в воскресенье вечером, когда выходные заканчивались, и приближался момент возвращения в школу.
— Вы хотите сказать, что образование доводит учеников до депрессии?
— За последние годы в США резко возросло количество часов, которые школьники проводят в школе. За тот же период резко увеличился процент детей с психическими проблемами. Например, в 1948 году лишь 4,1% подростков 14-16 лет соглашались при опросе с утверждением «мне кажется, я сойду с ума», а в 1989 — уже 23,4%, то есть — почти каждый четвертый! С 1950 года количество самоубийств среди подростков выросло в четыре раза.
— Откуда вы знаете, что это не случайное совпадение?
— За тот же самый период процент самоубийств в возрастной группе 25-40 лет вырос лишь незначительно, а среди людей старше 40 даже снизился. Депрессии и нервные расстройства чаще всего появляются у людей, которые ощущают, что не могут контролировать свою собственную жизнь. А как ее контролировать, если сначала ты целый день в школе выполняешь инструкции учителей, а потом делаешь дома заданные им домашние задания?
— Может быть, нам следует реформировать систему образования?
— Проблема с системой школьного образования заключается в том, что его задачей всегда было не обучение, а идеологическая обработка и воспитание лояльности властям. Политики пришли к выводу, что государство должно заняться обучением подданных, когда в конце XVIII века в Пруссии граждане начали угрожать существовавшей там феодальной системе: крестьяне бунтовали против своих хозяев, разгорались восстания, все громче говорилось о революции. В 1794 году прусский король Фридрих Вильгельм II объявил, что обязательное образование стало необходимым элементом безопасности государства наравне с воинской повинностью.
— Вы хотите сказать, что государственное образование появилось не для того, чтобы учить тех, кто не мог себе этого позволить сам?
— В начале XIX века три четверти жителей США, включая рабов, умели читать и писать. В развитых странах Европы процент был примерно такой же. Количество грамотных было больше, чем количество рабочих мест, где требовалось такое умение. Так что внедрение государственного образования исходило не из намерения искоренить неграмотность, а из стремления получить контроль над тем, что люди читают, как они мыслят и как они себя ведут.
— Вы говорите о событиях прошлого. Неужели в наше время мы не можем использовать государственное образование так, чтобы оно шло ученикам на пользу?
— Дело в том, что в данной модели образование равняется знаниям, которые взрослые «впихивают» в головы детям. Но такой способ обучения неэффективен. Психолог Лора Шульц (Laura Schulz) провела такой эксперимент: она дала группе детей четырех-пяти лет поиграть с игрушками, в которых при нажатии разных кнопок зажигались лампочки или звучали звуки. Другой группе детей учитель предварительно объяснил, как работает игрушка, и что происходит при нажатии определенных кнопок. Оказалось, что в первой группе дети играли гораздо дольше, чем во второй: те решили, что учитель рассказал им все, что они могут узнать. Нет оснований думать, что в школе не возникает того же эффекта.
— Можно ли мотивировать школьников к обучению оценками или какими-то другими поощрениями?
— В начале 70-х в Мичиганском университете провели эксперимент на дошкольниках, которые очень любили рисовать фломастерами. Их разделили на две небольшие группы: одну попросили нарисовать рисунок, но ничего не предлагали взамен, а второй обещали награду в виде красивого диплома. Рисунки тех, кому предложили «пряник» были гораздо хуже, вдобавок дети провели за рисованием на 50 процентов меньше времени, чем их сверстники из первой группы. Подобные эксперименты проводились на людях разного возраста, и результат был всегда один и тот же: поощрение не только не помогает, но даже вредит процессу обучения.
— Раз государственное образование вредно, что можно предложить взамен?
— На протяжении практически всей мировой истории обучение детей находилось в их собственных руках. Дети рождаются с инстинктивной потребностью в еде и питье, таким же естественным можно назвать их желание учиться тому, что им нужно для нормального функционирования в окружающем мире. Нами руководит врожденное любопытство, желание развлекаться и завязывать отношения. Стремления здорового человека к знаниям неутолимо.
— Вы намекаете, что детям вообще не нужны учителя?
— Многих выдающихся людей, которые достигли успехов в самых разных областях, связывает одно: они не любили школу. Их выгоняли или они уходили сами, а потом получали знания самостоятельно. Здесь можно, например, привести имена Марка Твена, Томаса Эдисона, Уинстона Черчилля, Альберта Эйнштейна или бизнесмена Ричарда Брансона (Richard Branson).
— Вы говорите об исключительных случаях, а что с обычными детьми, не обладающими амбициями менять мир?
— В 1999 году Сугата Митра, который был тогда руководителем научного отдела одной индийской IT-компании, встроил в стену дома в трущобах Нью-Дели компьютер. Большинство окрестных детей не только не видели в своей жизни компьютера, но даже не умели читать и писать. За несколько дней без какой-либо помощи со стороны взрослых они научились включать музыку, запускать игры и играть в них, рисовать в графической программе, пользоваться интернетом. Митра повторял свой эксперимент много раз — и в городах, и в деревнях, и результат везде был одинаков.
— Но для функционирования в современном мире знакомства с компьютером недостаточно. Как быть с другими умениями?
— В конце 60-х годов Даниэль Гринберг (Daniel Greenberg), молодой преподаватель физики из Колумбийского университета, которого беспокоила апатия учеников обычных школ, создал учебное заведение, в котором именно ученики принимают решение, чем им заниматься. Они могут, например, играть на гитаре, лазить по деревьям, ловить рыбу, играть в баскетбол, а заодно изучать математику, физику или географию. Выбор остается за ними. Им не ставят оценок и не проверяют тестами.
— Это единственное в своем роде заведение?
— Нет, школа называется Sudbury Valley School и существует уже более 40 лет. В США по такой системе работает 22 школы, в других странах — как минимум 14. Кроме того, в США значительно растет процент детей, находящихся на домашнем обучении. За последние 12 лет их число выросло почти вдвое: до двух миллионов. Это 4% всех детей школьного возраста. Примерно 10% детей, которые учатся дома, свободно выбирают себе то, чем они хотят заниматься. Это движение уже получило свое название — «анскулинг».
— Как понять, смогут ли дети, которые сами решают, чему им учиться, преуспеть во взрослой жизни?
— У меня самого были такие опасения, потому что мой сын ходил в школу Sudbury Valley. Поэтому я провел среди выпускников опрос, результаты которого опубликовали потом в журнале American Journal of Education. Выяснилось, что 75% выпускников школы поступили в вузы. 71% заявил, что они не ощутили никаких негативных последствий того, что они не учились в традиционных школах, а те, у кого в знаниях были какие-то пробелы, спокойно самостоятельно их наверстали. Самое важная и характерная почти для всех выпускников школы черта: они все легко находят работу, а потом занимаются ею с огромным удовольствием.
— Вы считаете возможным, чтобы все школы стали такими, как Sudbury Valley?
— Через 50 лет все традиционные школы будут считаться варварским пережитком прошлого. Нынешняя система делает детей несчастными и испытывает их на психическую прочность. Что еще важнее — она не гарантирует им ни постоянной работы, ни зарплаты, ни безопасности, как было еще несколько десятков лет назад: ведь мест работы, где требуется беспрекословное исполнение приказаний, становится все меньше, а те, что остаются, связаны с низкооплачиваемым трудом. Если мы хотим, чтобы наши дети были счастливы и смогли впоследствии профессионально себя реализовать, мы должны дать им гораздо больше свободы, чем у них есть сейчас.
Высшие учебные заведения
Многие родители желают, чтобы их дети поступили в ВУЗы, кто на бюджет, а кто и за деньги, но все как один хотят дать своим детям образование. В большинстве случаев высшее, и желательно престижное. Конечно, не у многих достаток с деньгами, и нет возможности отправить своих чад за границу (якобы там дают лучшее образование, чем у нас), но многие из них отдадут последнее ради того, чтобы как-то пристроить своих деток в неплохой ВУЗ или в любой, если выбирать не из чего, а выучить отпрысков уж сильно хочется.
Странно, что никто не задумывается над таким простым вопросом: зачем нашим детям высшее образование? Или вся проблема в корочках, которые официально называются дипломами о высшем образовании, без наличия, которых не берут даже в уборщицы во многих фирмах?! А стоит ли вообще учиться пять лет, чтобы работать на должностях, которые не требуют особой квалификации или навыков?
Большинство профессий не требуют практически никаких знаний. Ими можно овладеть в считанные если не часы, то уж точно дни, если прилагать усилия и иметь желание освоить что-то новое для себя. Многим студентам, а может и школьникам, приходилось подРАБатывать кем угодно от раздачи/расклейки рекламных листовок, до РАБоты курьером, на которой, между прочим, они имеют дело с материальными ценностями и деньгами. И никто из работодателей, принимая таких студентов к себе, не требует диплом о высшем образовании.
Так зачем же нужен диплом? И кому он, собственно говоря, нужен? Родителям? Будущим РАБотникам? Или их нанимателям?
Первое, что слышат бывшие выпускники в ВУЗах — это «забудьте всё, что вы учили в школе!». Спрашивается, зачем тогда мы ходили в школу? Первое, что говорят на РАБоте — это — «забудьте всё, что вы учили в ВУЗе, и делайте так, как мы вам покажем и как вас научим».
Не зря в слове РАБотник или РАБота выделено слово РАБ! Это и есть скрытая правда о том, что представляет собой система образования. Да, именно, она создана для того, чтобы создавать новых РАБов! Если вы думали, а вы не думали, так как вам навязали, что рабства уже более ста лет как нет, то знайте правду — рабство, было, есть и будет, пока существует система, которая не позволяет человеку быть свободным. Система образования штампует послушных и покорных ей (системе) рабов, которые будут безропотными винтиками в её огромных шестерёнках, вечными продолжателями системы и вечными её заложниками-невольниками.
Наши предки различали такие понятия как работа и труд. Очень точно данные понятия охарактеризованы на примере «Сказа о Ясном Соколе» (сказ — содержит реальные события прошлого, а сказка — это уже «обработанный» для всеобщего понимания сказ, хотя и в сказках, несмотря на «обработку», осталось очень много ценной информации, которая проливает свет на многие события из прошлого):
«Расселились сыновья с семьями своими по всему близлежащему краю, и стали трудиться и созидать на благо рода своего…
— Здравствуй, хозяюшка! Не надо ли вам работницу за хлеб, за одёжу-обужу?
— Надобно, — отвечает хозяйка. — А умеешь ли ты печи топить, и воду носить и обед стряпать?
— Я у батюшки без матушки жила. Я всё умею.
— А умеешь ты прясть, ткать и вышивать?
Вспомнила Настенька о подарках, что Богини подарили.
— Умею, — говорит.
— Ступай тогда, — хозяйка говорит, — на кухню людскую.
Стала Настенька работать и служить на чужом богатом дворе. Руки у Настеньки честные, усердные — всякое дело ладится у ней. Хозяйка глядит на Настеньку да радуется: не было ещё у неё такой услужливой, да доброй, да смышлёной работницы; и хлеб Настенька ест простой, запивает его квасом, а чаю не просит. Похвалилась хозяйка своей дочери:
— Смотри, — говорит, — работница какая у нас во дворе: покорная да умелая, и на лицо ласковая!..»
Как видно из отрывков, понятия труд и трудиться означают созидание на благо своего рода, своей семьи, а работать означает служить по найму, то есть трудиться не для себя, а на кого-то за плату. Когда человек трудится, он вкладывает душу в произведение своего труда. Раньше не допускалось, чтобы кто-то из членов семьи трудился без желания. Такого человека не звали к труду, так как он своими злыми помыслами (нежеланием трудиться) мог навредить всему делу.
И ещё один пример о труде из «Славяно-Арийских Вед»:
«Люди древних Родов Расы Великой, всегда трудитесь и созидайте во благо процветания Родов ваших. Всегда вкладывайте чистую Душу свою в плоды созидательного труда своего. И тогда никакая нужда не коснётся, умножающие и всепроцветающие Древние и Великие Рода ваши» (Слово мудрости волхва Велимудра).
А теперь давайте вспомним, многие ли из нас РАБотают, вкладывая душу в исполнение своих РАБочих обязанностей? Да никто! Никакие материальные стимулы не могут заставить человека РАБотать с душой!
«Тёмные силы используют два пути, на которые завлекают людей и мешают им развиваться в Явном Мире Мидгарда, творчески созидать на благо Рода, Духовно и Душевно совершенствоваться: первый — незнание, а второй — невежество. На первом пути не дают познавать людям, а на втором — утверждают, что познание ненужно и вредно для людей» (Слово мудрости волхва Велимудра).
Итак, каким же целям служит образование? Уверен, что данная информация будет полезна каждому здравомыслящему человеку. Давайте разберёмся, что же собой представляет система образования, и кого она так усердно «штампует» из года в год?
В программу образования заложены три основных цели:
1. Привить каждому человеку веру в реальность, которая не более чем иллюзия, которую создаёт система. Чтобы поддерживать эту иллюзию, студентам даётся официальная версия науки, истории, религии, математики и всего мироздания в целом. Достигается это программированием будущих наставников в школе и университете, и направлением их в учебные заведения с целью последующего программирования нового поколения теми же ложными знаниями, которыми учили их самих. Большинство учёных, врачей, юристов, историков, журналистов, финансистов и экономистов и представители многих прочих специальностей, все как один, являются ни чем иным как попугаями. Они повторяют чьи-то мысли, слова, теории, версии, даже не вникая в суть их, и не осознавая того факта, что это всё может быть чьей-то игрой, в которую их бездумно втянули, предварительно закрыв через систему образования способности к получению реальных знаний.
В школах, а затем и ВУЗах почти полностью запрещено обсуждение всего того, что не вписывается в рамки традиционной версии жизни. Все учебники из года в год переписывают свои знания из более старых учебников и только. В так называемом «учёном мире» важна ссылка на источник великого деятеля от системы, чем истинность тех или иных знаний. И как вы считаете, они поступают с теми новыми знаниями, которые не вписываются в официальную версию? Они, учёные, просто игнорируют всё то, что может хоть как-то исказить традиционное представление о нашем мире. Почему? Ответ прост: придётся переписывать многие учебники и программы обучения. А ведь все «учёные мужи» получили свои учёные степени и должности именно за слепое повторение того, что было навязано нам раньше. Никто не хочет ломать систему!
2. Превратить детей в биороботов, которые выполняют указания системы. Для порабощения сознания каждого человека, применяется система поощрений и наказаний или ослика и морковки. Зачастую ученики и студенты покоряются воле учителя (читай системы), вместо того, чтобы попытаться подвергнуть сомнению их «знания», вызвав на научный диспут и таким образом попытаться познать истину, подходя к вопросу многогранно и используя все имеющиеся, а не официально признанные источники знаний. Вместо этого одни получают награду в виде хороших оценок, а другие — наказание, вплоть до полного осмеивания обществом за неправильный ход мыслей.
Каждый из нас может вспомнить, как выполнялся этот пример из своей жизни. В каждом классе школы, в каждой группе ВУЗа есть свои изгои. Над ними шутили, издевались, их били. Их не признавали не только дети и студенты, но и так называемые учителя. И вся эта нелюбовь только оттого, что кто-то выходит своим поведением или знаниями за рамки системы. Знакомо? В системе нет места для «белых ворон». Они — нарушение программы всеобщего поРАБощения, они изгои.
Как система выявляет неугодных ей личностей? Через экзамены!!! Экзамены, на самом деле — это тоже система, которая требует, чтобы мы пересказывали ей то, что она навязала нам думать! Во время экзаменов проверяется не истинность знаний, а только лишь правильность усвоения нами всего того бреда, который система нам навязала, в качестве официальной версии по тому или иному предмету. При этом не важна логика рассуждений или полнота представлений об историческом ходе тех или иных событий или явлений, а всего лишь важно правильно угадать зазубренный вариант ответа, который примет система, как правильный. Любые попытки внести дисбаланс в программу системы строго караются, и о таких учениках или студентах говорят, что они вносят разрушительное влияние. Их оставляют на второй год, их ставят на учёт в милиции, их ставят на учёт у психиатра. При этом очень часто ведутся дискуссии о том, как нужно учить, но очень редко о том, какие знания нужны детям.
3. Задушить у детей любую идею об их уникальных способностях и естественном поведении. Школы, в большинстве своём, являются запретными территориями для естественного поведения и свободомыслия, потому что они наводнены правилами. Это идеальные места для подготовки к взрослому миру, который структурирован точно таким же образом. Единственное отличие состоит в том, что наставники для взрослых — это милиция, правительство, налоговики и все остальные органы власти, в большинстве своём ничего не осознающие биороботы, которые служат системе. Главная цель школ и ВУЗов — это превратить молодых людей в винтики системы под названием «РАБочее место». С рождения детей обрабатывают для создания у них «стадного» сознания, а не выражения своей уникальности и развития творческого потенциала. Делай как все, веди себя, как все, и имей верования и убеждения, как у всех. Чем не коммунизм? А ведь недавно трубили, что он побеждён. А на поверку выходит, что так называемые демократии и глобальное общество — это и есть путь к коммунизму, к обществу беЗдумных, беЗдушных, беЗсердечных… РАБов.
Узнаёте это общество? Нас? Наших детей? Мы всё ещё желаем им (детям) стать зависимыми от системы, стать послушными винтиками в огромной машине государственной власти, или всё же мы хотим, чтобы наши дети были свободными личностями, которые знают законы природы и мироздания, которые сами могут собирать и анализировать информацию, не поддаваясь, таким образом, на навязанное системой представление о мире?
«Образование — превосходная вещь, если только вы помните, что ничему из того, что стоило бы знать, вас никогда не научат…» Оскар Уайльд.
Работа
А какова же судьба рабочего? Вот что отвечает на это вдумчивый и точный наблюдатель, занимающийся вопросами промышленности:
В промышленности человек превращается в экономический атом, который пляшет под дудку столь же атомистического управления. Вот твое место; вот так ты будешь сидеть; твои руки будут двигаться на х дюймов в радиусе у; время движения — столько-то долей минуты. По мере того, как плановики, хронометристы, ученые-экономисты все больше лишают рабочих права свободно мыслить и действовать, труд становится все более однообразным и бездумным. Рабочему отказывают в самой жизни: всякая попытка анализа, творчества, всякое проявление любознательности, всякая независимая мысль тщательно изгоняются — и вот неизбежно рабочему остается либо бегство, либо борьба; его удел — безразличие или жажда разрушения, психическая деградация.
Дж. Джиллиспай
Но и участь руководителя производства — тоже отчуждение. Правда, он управляет всем предприятием, а не только одной его частью, но и он точно так же отчужден от плодов своей деятельности, не ощущает их как нечто конкретное и полезное. Его задача — лишь с прибылью употребить капитал, вложенный другими. Руководитель, как и рабочий, как и все остальные, имеет дело с безликими гигантами: с гигантским конкурирующим предприятием, с гигантским национальным и мировым рынком, с гигантом-потребителем, которого надо прельщать и ловко обрабатывать, с гигантами-профсоюзами и гигантом-правительством. Все эти гиганты словно бы существуют сами по себе. Они предопределяют действия руководителя, они же направляют действия рабочего и служащего.
Вопрос о руководителе подводит нас к одной из важнейших особенностей мира отчужденности — к бюрократизации. Бюрократия заправляет как большим бизнесом, так и правительственными учреждениями. Чиновники — вот специалисты в управлении и вещами и людьми. И столь громаден аппарат, которым надо управлять, а следовательно и столь обезличен, что бюрократия оказывается начисто отчужденной от народа. Он, этот народ,— всего лишь объект управления, к которому чиновники не испытывают ни любви, ни ненависти, он им совершенно безразличен; во всей профессиональной деятельности чиновника-руководителя нет места чувствам: люди для него не более чем цифры или неодушевленные предметы. Огромные масштабы всей общественной организации и высокая степень разделения труда мешают отдельной личности охватить целое; притом между этими личностями и группами в промышленности не возникает сама собою непосредственная внутренняя связь, а потому без руководителей-чиновников не обойтись: без них вся система тотчас бы рухнула, ибо никому иному не ведомы ее тайные движущие пружины.
Эрих фромм
